В ловушке - Страница 2


К оглавлению

2

– Позавчера была целехонькая.

– Верно, что тебя медведь чуть не схарчил?

– Информация ошибочная, наоборот, я – его!

– С возвращением, Николаич! – приветствовал Семёнова загорелый бородач в кожаной куртке. – Отдрейфовал?

– Спасибо, Палыч. А ты где обитаешь?

– Только-только от пингвинов вернулся, на «Оби».

– В Мирном как, пальмы не расцвели?

– Путаешь, Николаич! – Бородач ухмыльнулся. Пальмы – они на твоем Востоке.

– Не наступай на больную мозоль, – вздохнул Семёнов. – Пионерскую и Комсомольскую прикрыли, а теперь и до Востока добрались…

– Да, закрыли твой Восток на учет, – посочувствовал бородач. – Ну, а сейчас куда махнешь?

– Резерв главного командования, в отпуск собираюсь.

– Слышали? – Бородач остановил приятелей. – Такую гаубицу в резерве держат!

– Недолго, Сергей, будешь ржаветь, – включился один из них. Станцию для тебя новую открывают… Только – молчок, секрет пока что!

– Где? – простодушно спросил бородач.

– На самой северной точке… Южного берега Крыма!

Посмеялись, поговорили, разошлись.

– Семёнов? – удивился невысокий франтоватый человек с холодным, неулыбающимся лицом. – Ты же, говорят, только вчера прилетел, что здесь делаешь?

– Старая артиллерийская лошадь услышала зов полковой трубы, – отшутился Семёнов. – Свешников на шестнадцать тридцать вызвал.

– Стружку снимать? Натворил чего на Льдине?

– Не знаю. – Семёнов пожал плечами – Вроде бы не за что.

– А вот здесь ты ошибаешься, начальство всегда найдет!.. Шучу. – Макухин, однако, не улыбнулся. – Зачем же он тебя вызвал?.. Шумилин вроде все антарктические станции укомплектовал… Кстати, Семёнов, начальником следующей экспедиции будто прочат меня. Пойдешь ко мне замом?

– До следующей полтора года, трудно загадывать, – уклончиво ответил Семёнов.

– Твоя голова, думай. – Макухин покровительственно похлопал Семёнова по плечу. – Гаранин Андрей с тобой вернулся?

Семёнов кивнул.

– Его бы тоже взял, начальником аэрометотряда, – с тем же покровительством в голосе продолжал Макухин. – Ну, бывай!

Семёнов задумчиво посмотрел ему вслед. Предложение заманчивое, пожалуй, принял бы его, исходи оно не от Макухина. Опыта и личного мужества у него не отнимешь, всю полярку прошел с низовки, во всех переделках побывал, а зимовать с ним не любили. Почему? Трудно сказать, какие то штрихи, пустяки Ну, хотя бы то, что за общий стол не садился, подчеркивал дистанцию. Или с самого начала зимовки выбирал человека послабее и делал из него «мальчика для битья». Или: спиртное разрешал коллективу только по праздникам, а себе – когда появлялось желание. Спорить с ним боялись, приказы выполняли по-армейски, но когда среди полярников распространили анкету с вопросом. «С каким начальником ты хотел бы зимовать?» Макухина почти никто не назвал. А начальство ценило, для начальства самое главное, чтобы выполнялась программа и не случались ЧП… За себя-то Семёнов был спокоен, на него Макухин бросаться не станет, но Андрей и слышать его фамилию не мог. А без Андрея, и думать нечего, никуда Семёнов не пойдет. Пусть с Макухиным зимует другой…

– Здравствуйте, Сергей Николаич!

– Женька? – Семёнов с удовольствием пожал руку молодому крепышу с русым хохолком и открытым лицом человека, у которого нет в мире врагов, да и откуда им взяться, если он никому ничего плохого не сделал. – Куда судьба забросила?

– На Врангель сватают, в бухту Роджерса. А я вас искал, в гостинице. Вера Петровна сказала, что вас Свешников вызвал.

– Так я ведь прилетел только, в отпуск собираюсь… Как нога?

– Хоть вприсядку, Сергей Николаич!

С механиком-дизелистом Дугиным Семёнов несколько лет назад отзимовал на Востоке и почти весь прошлый год – на Льдине, до несчастного случая, когда Женьку вывезли с переломом ноги. Дугин Семёнову нравился. Сдержанный, на редкость исполнительный, он легко входил в коллектив, с полуслова подхватывал приказы и, случалось, без подсказки одергивал ребят, вылезавших из оглоблей. Семёнов ценил такую преданность, верил Дугину: дизель Женька мог разобрать и собрать с закрытыми глазами, на тракторе по Льдине раскатывал, как на велосипеде, знал сварочное и взрывное дело.

– Езжай пока что, – с сожалением сказал Семёнов. – На Врангеле повеселее будет, чем на нашей ледяной корке. Поохотишься, порыбачишь.

– Какая там охота! – вздохнул Дугин – Оленей, говорят, колхоз поставляет, а в море разве рыбалка?

– Не скажи, в августе туда гуси канадские прилетают тучами, – подбодрил Семёнов. – Ну не пропадай!

– Если что, так я на крыльях, только знать дайте, – попросил Дугин.

– Договорились, Женя. Координаты твои те же? Лады. Может, и сведет судьба.

Не знал тогда Семёнов, что сведет, и не раз! Необозримы полярные широты, а дорог, по которым ходят люди, там не так уж и много, то и дело перекрещиваются.

– Здравствуй, Сергей, – Свешников поднялся и приветливо протянул Семёнову могучую руку. – Заматерел ты, брат, раздался, впрок, видно, идет тебе полярное питание на свежем воздухе. В газете о тебе писали, слышал? Наступает молодежь на пятки, вот-вот под это кресло клинья начнет подбивать!

– Петр Григорьевич… – с упреком произнес Семёнов.

– Отдрейфовал ты прилично, – продолжал Свешников, – скажем, на четверку. Можно было бы даже с плюсом, если бы не перерасход спиртного.

– Два ящика с коньяком при подвижках льда… – начал было Семёнов.

– Расскажешь своей бабушке, – усмехнулся Свешников. – Загадка природы! Почему-то на всех станциях в авралы страдают в первую очередь именно ящики с коньяком! Устал?

2